Вспоминается мне одна история давних лет…
— Мама, ты совсем рехнулась?
Слова дочери ударили Лидию, словно ножом под рёбра. Больно. Молча продолжала чистить картошку.
— На нас уже пальцем тычут — мать-то гуляет! Ладно бы отец — он мужик, но ты! Женщина! Хранительница очага! Тебе не стыдно?
Слеза скатилась по щеке, за ней другая… Скоро слёзы лились ручьём, а дочь всё бушевала.
Константин, муж Лидии, сидел на стуле, плечи опущены, губа оттопырена.
— У нас отец болен, ты что творишь? Ему уход нужен! — Костя всхлипнул. — Разве так поступают? Мам? Он тебе молодость отдал, вместе ребёнка растили, а теперь что? Заболел — и ты хвостом вильнула? Нет уж, родная, так не делается…
— А как делается? — спросила Лидия.
— Что? Да ты издеваешься? Посмотри на отца… она издевается!
— Ты, Танюша, будто не дочь мне, а злейший враг… Эх, спохватилась за отца-то…
— Мам! Что ты выдумываешь? Я сейчас бабушке позвоню, пусть с тобой разбирается! Позорище!
— Представляешь, — обернулась Татьяна к отцу, — иду я из института, а они… по аллее под ручку… он ей стихи читает, наверное, свои сочинения, да, мам? Про любовь, поди?
— Злая ты, Таня, злая да глупая. Молодая ещё…
— Ни капли раскаяния! Всё, звоню бабушкам, пусть приходят, разбираются!
Лидия молча распрямилась, разгладила складки на платье, смахнула невидимую пыль. Встала.
— Ладно, дорогие мои, пойду я.
— Куда, Лидка?
— Ухожу от тебя, Костя…
— Как уходишь? Куда? А я-то как?
Дочь в это время яростно что-то кричала в телефон.
— Та-а-ань! — завопил Костя, будто по покойнику. — Танюша…
— Что? Что с папой? Спина? Где болит?
— Ой-ой… Тань… она… мать… уходит сказала.
— Как уходит? Куда? Мама, ты что задумала? На старости лет?
Лидия усмехнулась. Аккуратно складывала вещи в чемодан.
Уйти хотела и раньше, но Костя заболел — хондроз обострился. Как он мучился, как стонал…
— Лида… у меня, видать, грыжа…
— На МРТ не показало.
— Ой, да что они понимают, эти врачи! Сказать боятся, чтобы денег побольше содрать! У Петровича на работе так же было — хондроз, да мази, да таблетки, а потом — бац! Грыжа, да ещё какая-то страшная…
Тогда Лидия не ушла. Не смогла бросить бедолагу.
А теперь…
— Сколько той жизни-то, Лидка, — говорила подруга Лиза. — Ты как каторжная на них работаешь. Что хорошего тебе Костя принёс? Ни-че-го!
— Ну, Лиза, — оправдывалась Лидия, — Костя он…
— Что он? Из золота, что ли? Другие мужики жилы рвут, чтобы семья не нуждалась, а у тебя — наоборот…
— Лиза, — робко спросила Лидия, — ты будто Костика не любишь… будто он тебе что-то сделал…
— Ладно, скажу…
Лидия сжалась.
— Не за что мне твоего сопляка любить. Всю жизнь помню, как он липкими ручонками по мне ползал.
Тогда мы его день рождения на даче отмечали. Я перебрала, уснула. Просыпаюсь — дышать не могу. Этот мерзавец рот мне лапой закрыл, а второй рукой под лифчик лезет!
Самое страшное? Его мамаша рядом лежала — видела всё! А потом мне заявила, что я сама виновата! Пригрозила, что если кому скажу, то всем расскажет, будто я к Костику в штаны лезла…
Вот так, Лидка. Твой Костик — тварь. А я молчала, потому что не хотела твою семью рушить…
Лидия молчала. Пелена с глаз спала давно. Другие женщины советовались с мужьями, хвастались подарками, семейными фото… А у неё?
Раз в год — фото на день рождения Кости.
Подарки? Пылесос. Мантоварка — потому что Костя любит манты. Духи — старые, из серванта свекрови. На 8 Марта — три тюльпана да веточка мимозы…
— Лиз… а раньше сказать не могла?
— Раньше? Ты ж вечно в заботах — у Костика гастрит, у Танюшки танцы, у мамы со свекровью дача… А ты на всех пашешь!
Потом Лида сама пришла к подруге. Выговориться.
— Лиза… я его пожалела. Он такой несчастный был… Другие парни — кто на мотоцикле, кто с гитарой, кто боксом увлекается… А Костя — ни то ни сё. Очки огромные…
Лиза только руками развела.
— Мать моя строгая была. А он прилип, как репей. Я домой — он следом. Потом рядом шастать начал, ноет да ноет. Мать увидела, как мы разговариваем, и заявила: «Если ходит за тобой — значит, жениться собирается».
— И ты согласилась?!
— Дура была, Лиза…
Вспоминает Лидия свою жизнь. Родить второго не дали — Костя «работает пятидневку», Таня в садик только пошла… В больницу пошла… А потом он же её обвинил: «Ты не смогла!»
Медленно осматривает комнату. Уйти есть куда.
Не к мужчине. С Петром — просто дружба. Хочется покоя. Пожить для себя.
Ух, как её потом ругали! Костя — бедный, она — гулящая. Мать кричала: «Вернись, в ноги мужу упади!» Свекровь сердечный приступ симулировала… Только соседи все на сторону Лидии встали. Видели, как она жила.
А потом… Потом Таня пришла. Прощения просила. Мать и дочь заново учатся общаться.
Костя приходил. Четыре гвоздики в газетке принёс… Просил вернуться.
Не вернулась.
Через месяц после развода он уже с Милкой под ручку ходил. И спина прошла.
Говорят, у Милки не забалуешь…
Да Лидии уже неинтересно.
Теперь она учится жить.
Таня в салон её записала…
Петя в горы позвал — как в юности…
Никогда не поздно начать сначала.
